Я призадумался. И вот о чем: я думал о том, что всякий день, каждый из нас переживает несколько кратких мгновений, которые отзываются в нас чуть сильнее, чем другие, - это может быть слово, застрявшее в памяти, или какое-то незначительное переживание, которое, пусть ненадолго, заставляет нас выглянуть из своей скорлупы, - допустим, когда мы едем в гостиничном лифте с невестой в подвенечном наряде, или когда незнакомый человек дает нам кусок хлеба, чтобы мы покормили плавающих в лагуне диких уток, или когда какой-нибудь малыш заводит с нами разговор в «Молочном Королевстве», или когда происходит случай вроде того, с машинами, похожими на сахарные драже, на бензозаправке в Хакси.

И если бы мы собрали эти краткие мгновения в записную книжку и взглянули на них через несколько месяцев, то увидели бы, что в нашей коллекции намечаются некие закономерности – раздаются какие-то голоса, которые стараются зазвучать нашей речью. Мы поняли бы, что живем совершенно другой жизнью, о которой даже не подозревали. И возможно, эта другая жизнь более важна, чем та, что мы считали реальной, - дурацкий будничный мир, меблированный, душный и пухнущий железом. Так что, может быть, именно из этих кратких безмолвных мгновений и состоит подлинная цепочка событий – история нашей жизни.

(с) Дуглас Коупленд «Жизнь после Бога»

1 мая этого года я села в маршрутку, чтобы доехать до центра (путешествие, проделываемое мною периодически, впрочем, так и не доведенное до совершенства, ибо опаздываю я все-таки по-прежнему с завидной регулярностью). Хотя, в тот день я никуда не торопилась, а просто отправилась погулять по центру. Это здорово когда можно просто вот так поехать куда-нибудь, толком на самом деле и не зная куда, и не имея ограничений ни во времени, ни в пространстве. На одной из остановок в маршрутку села женщина с сынишкой, которому от силы было лет 6-7. У них с собой был торт, что, видимо, значило, что сегодня у них какой-то особенный день. Впрочем, что именно значимое в этот день произошло, мне так и не суждено было узнать. Мальчик сел прямо напротив меня. Через пару остановок он стал ерзать на великоватом для него сидении. А затем полушепотом обратился к маме, кося на меня, что мол ему понравилась тетя напротив. Мама, улыбаясь, предложила ему со мной познакомиться. Застенчивые глазки мальчугана, еле осмеливаясь смотреть мне в глаза, все-таки наивно глядели и хлопали не менее наивными ресницами. Через какую-то долю секунды, видимо заверив себя самого, что он все-таки «Мужчина», стараясь самому себе казаться взрослым, он спросил как меня зовут. Мои губы расплывались в улыбке, потому что не могли этого не делать, в них было заложено от природы улыбаться в такие моменты. И я ответила: «Настя». На что в ответ получила не менее важные сведения, что его зовут Гоша. При этом буква «ш» в его исполнении прозвучала настолько по-настоящему весомо и цельно, именно так как должна звучать эта буква, что мне даже стало завидно, что в моем имени нету этой буквы. Мальчуган явно был доволен своими успехами и улыбался искренне, как умеют это делать только дети. Затем он спросил меня: «А до куда вы… ой… Настя, (небольшая пауза и опять эти глаза) а до куда ты едешь?» Я ответила название остановки. Он с вопросительным взглядом уставился на маму, ожидая услышать, что нам по пути. Но мама была вынуждена огорчить его и ответить, что им надо выходить раньше, а потом еще и пересаживаться на трамвай. Похоже, что такой ответ не входил в представления Гоши. Так что он даже опять спросил меня: «А тебе точно не надо ехать на трамвае? А то нам надо». Мне даже было как-то совестно огорчать сего прекрасного «юношу», заставившего мои губы и глаза улыбаться именно так, как им больше всего нравится, отрицательным ответом, но все-таки пришлось это сделать, поскольку дальнейшее совместное путешествие могло завести меня в более чем малоизвестные мне окрестности города. И он откинулся на спинку сидения явно огорченный этим известием. Но по-прежнему продолжал на меня смотреть, иногда ощущая неудобство такого поведения, отводя взгляд в сторону. Потом мы еще о чем-то говорили. А затем малышу нужно было высморкаться, так как по-видимому он был немного простужен. Но ощущая себя все-таки в моем присутствии «Мужчиной», он не мог при мне этого сделать. Выход был найден незамедлительно. Он отвернулся от меня. Уткнулся в спинку сидения и тихонько высморкался. Затем довольный, что смог выйти достойно из этой щекотливой ситуации, вернулся ко мне улыбающимся и уверенным в себе. Мы опять о чем-то говорили. А затем все-таки мы доехали до их остановки. Они вышли, а мы с ним даже почему-то и не сказали друг другу «До свидания». Он поехал с мамой на трамвае куда-то, где его их ждали. Их и их торт. А мне пришлось ехать дальше в компании пустующего сидения напротив, хотя если честно я бы с куда большим удовольствием еще немного покаталась бы в компании Гоши и его глаз. Ничто в тот день и пару дней после не смогло стать для меня чем-то более важным, чем эта случайная встреча. Ничто не шло в сравнение.